Человек с планеты Нибиру, главы 5-8

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21

Десять концентрических кругов, врисованных друг в друга. Десять квадратов, расположенных вокруг каждого из этих кругов со стороной, равной диаметру круга. Пятый круг и четвертый квадрат были ярко выделены, то же самое было и с девятым кругом и седьмым квадратом. Под указывающей на них стрелочкой было помечено «почти совершенная пропорция фи».
«И где же здесь находится наше сознание? Нет его здесь. Хотя не стоит делать поспешных выводов, несколько раз изучая эту науку, я уже ошибался, приходя к неверным выводам, в результате которых все приходилось начинать сначала… Пятый круг и четвертый квадрат — первый уровень сознания. Девятый круг и седьмой квадрат — третий уровень. А где же второй? Я не вижу на рисунке кругов и квадратов, сочетающихся между собой, которые бы приближались к пропорции фи. Как не было его раньше, так он не появился и не появится… Нет ни малейшей зацепки на переходный этап от первого уровня сознания ко второму… Может, это все бред? Очередная еретическая книга, созданная для одурманивая людей? Нет, он должен быть здесь. Моя интуиция не может меня обманывать…»
Он поднял голову к потолку и увидел крест. Его концы смотрели на разные полюса: на север, юг, запад и восток.
«…Так, а что если мне промежуточный квадрат, ну, к примеру, пятый для начала начать вращать?»
Монах взял перо и начертил еще девять концентрических кругов под своим предыдущим рисунком. Каждый круг он вырисовывал медленно — как это свойственно пожилым людям — отмеривая каждый дюйм. Затем он нарисовал квадрат вокруг четвертого круга и квадрат вокруг седьмого. Дело оставалось за малым, и он начертил еще один квадрат вокруг пятого круга, но расположив его в форме ромба, повернув на сорок пять градусов. Таким образом, его углы отмеряли направления полюсов.
Сердце старого монаха застучало чаще. Осознание разгадки еще одного фрагмента большой тайны влетело в голову, и понимание озарило его. Перевернутый пятый квадрат и был тем связующим звеном, переходным этапом между первым и третьим уровнем сознания.
— Браво! — воскликнул монах.
«Пятый квадрат пересекает четвертый — первый уровень, и касается седьмого — третий уровень. Вот он-то и есть тот второй уровень сознания, то есть мы! Интуиция не подвела!» — обрадовался монах.
Душевное удовлетворение слегка затмевала утомленность, и аббат заснул, едва лег на постель.
Грёзы посетили во сне старого монаха, подарившему всю жизнь служению Богу. Сон был настолько реален, что, проснувшись утром, ему захотелось вернуться в него и прожить там всю жизнь. Напевая веселый мотив, всегда серьезный аббат вышел из кельи. Осенняя утренняя прохлада окутала его и придала еще больше сил.
Маленький цветник ждал своего хозяина, и королевская лилия уже раскрыла свою чашечку после ночного сна, подставившись теплым лучам солнца. С улыбкой монах подошел к цветам, ощущая взаимную любовь, и пальцем провел по чашечкам, стараясь не поранить нежные лепестки растений. Он сел на колени и представил себя цветком, таким же красивым, как и остальные, росшие на клумбе. Ему было ново ощущение неподвижной живости и внутреннего равновесия. Прежде он всегда старался помогать людям проповедями или как-то еще, полагая, что это правильная активная позиция человеколюбия и доброй души.
Послышался цокот копыт по мостовой, приближавшийся к заднему входу в аббатство. Монах взглянул в небо, где падавшие разнородные листья облетали с деревьев. Природа преобразовывалась и готовилась к зиме. Радуясь приближению нового времени года, аббат пошел встречать ранних гостей.
По двору гуляли послушники и католические чины рангом пониже самого аббата. Чувствуя доброту, они улыбались и интересовались здоровьем. В открывшиеся ворота въехала лошадь, и высокий человек в католическом одеянии восседал верхом. Он был в окружении стражи, вооруженной мечами.
— Приветствую Вас, — улыбался монах.
Высокий человек на коне кивнул и оглядел собравшихся.
— Кто здесь аббат Теодоро, написавший письмо в резиденцию высшего духовного руководства Вселенской Церкви, и органист? — спросил он, осматривая стоявших монахов.
«Неужели этот знатный католик приехал в ответ на написанное письмо?» — обрадовался аббат.
— Аббат Теодоро — это я, — ответил он, выйдя немного вперед и скинул капюшон балахона с лица.
— А я органист, — услышал монах откуда-то из-за спин послушников.
Ламберто вышел к аббату, растолкав заслонявших его людей. От внезапно настигшей его болезни почти не осталось и следа. Он улыбался, и гордость распирала его изнутри. Аббат смотрел на него и не мог нарадоваться. Ламберто словно светился изнутри от счастья.
— Вы обвиняетесь в ереси и занятии колдовством. Стража, схватить их! — объявил человек в седле.
Монах стоял как вкопанный и не верил своим ушам, только улыбка исчезла с его лица. Происходящее казалось нереальным сном с немыслимым сюжетом. Изумленными, не осознающими происходящее глазами смотрел он, как стража спрыгнула со своих черных коней.
— Это ты виноват! — крикнул Ламберто монаху, когда ему заламывали руки за спину.
Монах понятия не имел, в чем его обвиняют, но желание сохранить жизнь Ламберто, заставляло оправдывать музыканта. Он был еще молод и хотел жить. Сознание не готово было принять новость о скорой кончине, и мысль о том, что жизнь может оборваться так скоро, была чужда.
— Вы ошибаетесь! — кричал монах. — Он не виновен. Он ни о чем не знал. Это я один написал, — твердил он снова и снова.
Страж больно схватили его по руку и повели в подземелье монастыря, в мрачные кельи, где иногда отбывали наказание ослушники. Уже несколько раз Ламберто мог побывать здесь за свои грехи, но аббат Теодоро всегда прощал талантливейшего музыканта. На вопросы и крики аббата никто из стражи не обращал внимания, когда волоком тащили его в подземелье, где и оставили на несколько часов.
Чувства удивления на действия инквизиции смешались с чувством обиды на несправедливость. Монаху было непонятно, за что его пытаются осудить и почему Ламберто должен страдать за письмо, не им написанное.
Монах сидел на каменном полу полупустой кельи, повесив голову, когда сквозь темноту и каменные стены пробились крики Ламберто из соседней камеры. Сердце старика содрогнулось. Но не из-за страха перед своим будущим, а за страх и стыд перед музыкантом. Свято веровавших в Бога аббат не понимал, за что с ними так поступают, а крики все продолжались, перерывами переходя в стоны. Он не мог слышать этих душераздирающих криков пытаемого Ламберто и прикрыл глаза, сдавив уши руками. Воспоминания прошлого пересилили страх перед будущим. Самое далекое прошлое развернулось перед его внутренним взором как на ладони. Для него не было настоящего и будущего. Он совсем забыл о страданиях, через которые сейчас проходил Ламберто. Как ни странно, но прошлое целиком и полностью поглотило его.
Родился Теодоро в беднейшей семье рыбака. Старый развалившийся дом возле моря, пропитанный всеми рыбными запахами, воскрес в памяти. Порванная сеть, висевшая вдоль него, хрупкая деревянная лодка — все это вернуло его к тем несчастным дням начала длинной жизни. Четырехлетним мальчиком он долго стоял на берегу моря, всматриваясь в бушующую даль, из которой должен был появиться отец. Каждое утро он уходил в море на своей дряхлой лодчонке, добывая пропитание для своей семьи. В редкие дни удачной ловли мать Теодоро ходила на рынок продавать пойманную рыбу, а на вырученные деньги покупала хлеб. В такие дни в полуразвалившемся, одиноко стоявшем на самом берегу доме был праздник.
Много часов простоял мальчик со своей матерью под проливным дождем, всматриваясь вдаль, но отца не было. Не приплыл он и на следующий день. Только спустя несколько дней мать нашла на берегу куски его старенькой лодки. С потерей отца пришли три с половиной голодных месяца. Отдавая все до последней крошки своему единственному ребенку, мать не выдержала и умерла. Неделю четырехлетний мальчик жил совсем один, пока странствующий монах не забрел в его дом. Похоронив мать, странник взял мальчика на руки и забрал с собой в монастырь.
Стараясь убежать от пережитых потрясений, мальчик заинтересовался религией и с головой погрузился в неё. Приняв католицизм, он наизусть заучивал молитвы. Стоя на коленях, он произносил их снова и снова, изо дня в день, из месяца в месяц. Шли годы, и вера впитывалась все глубже, и искоренить её становилось все сложнее. Мнение о существовании двух точек зрения — его и неправильной — занимали в нем крепкое положение, так же, как и в головах всех религиозных фанатиков. Пропагандируя католицизм в обществе, он втягивал в религиозные лапы множество людей, желавших верить или найти помощь в решении своих земных проблем.
Абсолютно любому человеку необходимо во что-то верить. Без веры, и неважно во что, нет жизни. Будь то вера в Бога или многобожие, вера в технический прогресс или человека, вера в военную победу или мир, даже атеизм строится на вере в отсутствие Бога.
Но сейчас Божественное осознание осенило монаха, и стали всплывать в памяти моменты, которые особенно ярко и навязчиво выходили на первый план и занимали главенствующее место на ладони воспоминаний. Эти события повторялись сотни раз за его длинную жизнь, и сейчас они соединились воедино, превратившись из разбросанных фрагментов мозаики в одну полную немыслимую картину. Очень часто, прочтя вечернюю молитву, он закрывал глаза и засыпал, но спустя время вставал и бродил по монастырю, навещая своих знакомых. Он выходил за пределы монастыря сквозь каменные стены и летал по домам спящих жителей городка, распугивая кошек и собак. Зачастую его полеты проходили над ночным лесом и озерами. Казавшийся далеким Космос мог быть с ним на равных, раскрывая секреты удаленных звезд. Но каждое утро, едва проснувшись, он бежал молиться Богу и просил избавить от этих проделок сатаны.
Слепая вера затмила проверенные знания. Он верил в то, во что ему говорили верить, а не в то, что подсказывала внутренняя сущность. Только по-настоящему полюбив природу и начав проводить с ней много времени, он начал улавливать разногласия между внутренними чувствами и информацией, шедшей извне. Ощущение Бога вокруг себя преследовало его постоянно и полностью отвергало теорию существования Бога где-то еще, кроме сердца. Везде и во всем он чувствовал Божественное проявление. Он чувствовал единение со всеми цветами на своей маленькой клумбе, когда с любовью смотрел на них. Но как же он был ослеплен блеском красивых речей церковников еще в детстве!
Доносившиеся сквозь глухую пелену истошные вопли прекратились, и кто-то с обратной стороны повернул ключ в замке. Открылась дверь кельи, и вошел человек, обвинивший его в ереси, — инквизитор, а вместе с ним были два стражника. Ряса и крест на груди палача казались абсурдными в сочетании с совершаемыми поступками.
— Что же вы делаете? — шепотом проговорил монах, глядя в глаза вошедшим. — Ведь он ни в чем не виновен!
Обхватив руками свою лысую голову, он опустил глаза вниз, и слеза обиды, разочарования покатилась по щеке.
Помощники инквизитора с силой подняли его с пола и сорвали одежду. Совершенно нагим стоял он перед судьей-инквизитором, когда стражники крепко связывали руки и подвешивали на веревке к потолку. Еще ни разу за свои восемьдесят лет жизни ему не доводилось испытывать такого унижения. Первый удар в живот оказался болезненным. Кулак стражника ударил в область желудка, и острая боль волнами прокатилась по органам. Висевшее жилистое тело покачнулось и встретило еще один удар, от которого в голове помутилось, но аббат и сейчас не подал виду, что ему больно.
— Аббат, Вы признаете себя виновным в сговоре с дьяволом, — спросил судья.
Монах помотал головой.

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21

Leave a Reply

самурай продаж для Вашего сайта