Костомаров Н.А. Русская История. Книга Вторая. 1912

— 135 — Въ то время, когда Никонъ здилъ въ Соловки за мощами, скончался патріархъ Іосифъ. Это было вскор посл перенесенія праха Іова, въ четвергъ на страстной нед л . Царь изв щалъ объ этомъ Никона въ очень пространномъ письм , въ которомъ подробно описывалъ посл днія минуты умершаго патріарха l ), а въ съ освященнымъ соборомъ и со вс мъ государствомъ, отъ мала до велика, встр чалъ его; и такъ многолюдно было, что не вм стились отъ Тверскихъ воротъ по Неглинскія. По кровлямъ и по переулкамъ яблоку негд было упасть, нельзя ни пройти, ни про хать, а Кремль вел лъ запереть; и такъ на злую силу пронесли въ соборъ. Такая т снота была; старые люди говорятъ, л тъ за семьдесятъ не помвятъ такой многолюдной встр чи, и патріархъ нашъ отецъ, плачучи, говорилъ: вотъ смотри, государь, каково хорошо за правду стоять!» ^ Письмо это составляетъ драгоц нный памятникъ, какъ для характера царя и его отношеній къ Никону, такъ и вообще для дух а того времени. Царь, пос щавшій умирающаго патріарха, такъ уважалъ его санъ, что кланялся ему въ землю и ц ловалъ въ ногу, но забылъ спросить его о духовиой, вм нилъ себ это въ гр хъ и за то просилъ прощенія у Никона. «Великій святитель, — писалъ царь, — равноапостольный богомолецъ нашъ, преосвященная глава, прости мевя за то гр шнаго; обманулся я т мъ, что думалъ такъ себ съ нимъ, трясовица, а оно впрямь смертныя; по языку можно было признать, что худо говоритъ и сквозь зубы; и помышлялъ я въ себ , что знобитъ его больно, оттого онъ и безъ памяти, и пришло мн на умъ великое сумн ніе: стану я ему говорить про духовную, а онъ скажетъ: «вотъ меня и сбываютъ! » да станетъ сердечно гн ваться; и думаю я себ : утро еще я побываю у него. Прости меня, Христа ради, великій святитель, за такое согр шеніе, что я не вспомянулъ о духовной. He съ хитрости я это сд лалъ, ей-ей не съ хитрости это сд лалось; сатана пом шалъ такое д ло совершить. У тебя, великаго святителя, прошу согр шеніямъ моимъ прощенія и благословенія и разр шенія...» Но вотъ къ царю приб жали сказать, что патріарха не стало; царь такъ описываетъ впечатл ніе, произведенное этимъ событіемъ: «Въ ту пору ударилъ царь-колоколъ три краты, а на насъ такой страхъ и ужасъ нашелъ, и въ собор у п вчихъ и у властей отъ страха и ужаса ноги подломились, потому что кто преставился, да къ такимъ днямъ великимъ кого мы гр шные отбыли...» Когда т ло усопшаго патріарха^было од то и положено, царь любовался имъ. «Лежитъ, — выражался онъ, —какъ есть, живъ и борода расчесана, какъ у живаго, и самъ нем рно хорошъ... таковъ хорошъ во гроб лежитъ, только что не говоритъ...» Но въ ночь съ пятницы на субботу умершій патріархъ уже не былъ такъ хорошъ и напугалъ царя Алекс я Михайловича: т ло его, разлагаясь, начало вздуваться; священникъ, читавшій псалтырь, услышалъ шумъ отъ трупа и, когда царь вошелъ въ церковь, гд лежалъ трупъ, тс священникъ сказалъ царю: «меня такой страхъ взялъ, думалъ, что ожилъ! Я двери отворилъ, хот лъ б жать» . «Прости, владыка святый, — писалъ царь Никону, — отъ этихъ р чей меня такой страхъ взялъ, что я чуть съ ногъ не свалился... и пришло мн такое помышленіе отъ врага: поб ги ты вонъ, тотчасъ вскочитъ да тебя ударитъ! А нась только я, да священникъ, что псалтирь говоритъ. Я перекрестился, да взялъ за руку его, св та, и сталъ ц ловать, а въ ум держу такое слово: отъ земли созданъ и въ землю идетъ; чего бояться...» Въ великую суббот у

RkJQdWJsaXNoZXIy NzQwMjQ=